Категория эта отличается от предыдущей тем, что она не предполагает
воспроизведения какого-либо образца. Когда следуют известной моде или соблюдают
известный обычай, то поступают в этом случае так, как поступали и поступают
ежедневно другие люди. Но уже из самого определения следует, что это повторение
не может быть вызвано тем, что называется инстинктом подражания; с одной
стороны, оно является как бы симпатией, которая заставляет нас не оскорблять
чувства окружающих нас людей, дабы не испортить хороших отношений с ними; с
другой стороны, оно порождается тем уважением, которое нам внушает образ мыслей
и действий коллектива, и прямым или косвенным давлением, которое оказывает на
нас коллектив, дабы предупредить с нашей стороны всякое диссидентство и
поддержать в нас это чувство уважения. В данном случае мы не потому
воспроизводим тот или иной поступок, что он был совершен в нашем присутствии,
что мы получили о нем сведения, и не потому, что нас увлекает воспроизведение
само по себе, но потому, что он представляется нам обязательным и в известной
степени полезным. Мы совершаем этот поступок не потому просто, что он был раз
осуществлен, а потому, что он носит на себе печать общественного одобрения, к
которому мы привыкли относиться с уважением и противиться которому значило бы
обречь себя на серьезные неприятности.
    Одним словом, поступать в силу уважения к общественному мнению или из страха
перед ним не значит подражать. От такого рода поступков не отличаются по
существу и те образцы, которыми мы руководствуемся, когда нам приходится делать
что-либо новое. В самом деле, лишь в силу особого, присущего им характера
признаем мы их за то, что должно быть сделано.
    Но если мы даже начинаем бороться против обычаев, вместо того чтобы следовать
им, это вовсе не значит, что картина совершенно изменилась; раз мы исповедуем
какую-нибудь новую идею, увлекаемся чем-либо оригинальным, значит, данное
новшество имеет свои внутренние качества, заставляющие нас признать его
заслуживающим одобрения. Без сомнения, руководящие нами мотивы в этих двух
случаях неоднородны, но психологический механизм тождествен там и здесь. Между
представлением о действии, с одной стороны, и осуществлением его—с другой,
происходит интеллектуальный акт, состоящий в ясном или смутном, беглом или
медленном постижении определяющего характера данного поступка, каков бы он ни
был. Способ нашего подчинения нравам и модам своей страны не имеет ничего общего
с машинальным подражанием, заставляющим нас воспроизводить движения, свидетелями
которых мы являемся. Между этими двумя способами действий лежит вся та пропасть,
которая отделяет разумное и обдуманное поведение от автоматического рефлекса.
Первое имеет свои основания даже тогда, когда они не высказаны в отчетливо
формулированных суждениях. Второй лишен разумных оснований; он непосредственно
обусловливается созерцанием данного акта без всякого участия разума. ..далее