Предлагаемое нами объяснение подтверждается еще тем, что многочисленные случаи,
где не может быть и речи о наследственности и где все зло происходит по вине
заразительной силы примера, являют те же самые признаки. Во время эпидемий, о
которых будет говориться ниже, обыкновенно наблюдается, что различные случаи
самоубийств имеют между собой самое поразительное сходство, можно сказать,
являются копией один другого. Всем известен рассказ о пятнадцати инвалидах,
которые в 1772 г. один за другим за короткое время повесились на одном и том же
крюке в темном коридоре; как только крюк был снят, эпидемия прекратилась. То же
самое было в булонском лагере: один солдат застрелился в часовой будке; через
несколько дней у него оказались последователи, которые покончили с собой в той
же будке; как только ее сожгли, эпидемия прекратилась. Во всех этих случаях
преобладающее влияние навязчивости идей очевидно, поскольку самоубийство
прекращается, как только исчезает материальный предмет, вызывающий эту идею.
Поэтому если самоубийства, явно вытекающие одно из другого, по-видимому,
совершаются по одинаковому образцу, то вполне законно будет приписать их именно
этой причине, тем более что она должна иметь свой maximum в тех семьях, о
которых мы выше говорили,— в семьях, где все способствует усилению действия
этого фактора.
    К тому же многие люди сами чувствуют, что, поступая так же, как их родители, они
поддаются заразительной силе примера. Такой случай наблюдал Esqirol: «Самый
младший брат, лет 26—27, впал в меланхолию и бросился вниз с крыши дома; второй
брат, который ухаживал за ним после этого падения, обвинял себя в его смерти,
несколько раз пытался покончить с собой и через год умер от последствий
длительного, многократного голодания; четвертый брат, врач по профессии, два
года тому назад с отчаянием уверявший меня, что и ему не избежать этой участи,
тоже лишает себя жизни». Могеаи приводит следующий случай: один умалишенный, у
которого брат и дядя с отцовской стороны покончили жизнь самоубийством, мучился
мыслью лишить себя жизни. Брат, посещавший его в Шарантоне, пришел в отчаяние от
тех ужасных мыслей, которые внушал ему больной, и не мог отделаться от
убеждения, что и он сам в конце концов подпадет под их власть. Один больной
сделал Brierre de Boismont следующее признание: «До 53 лет я был совершенно
здоров; у меня не было никакого горя, характером я обладал довольно веселым, как
вдруг три года тому назад на меня стали находить мрачные мысли... в продолжение
вот уже трех месяцев они совершенно не дают мне покоя, и каждую минуту что-то
толкает меня покончить с собой. Я не скрою от вас, что мой брат лишил себя жизни
60 лет, но я никогда серьезно не думал над этим обстоятельством, когда же я
дожил до 56 лет, то воспоминание об этом событии живо воскресло в моей памяти и
теперь уже не покидает меня». Но наиболее яркий факт передает нам Falret: одна
молодая девятнадцатилетняя девушка узнала, что «дядя ее с отцовской стороны
лишил себя жизни; это известие очень огорчило ее; она уже раньше слышала о
наследственности сумасшествия, и мысль о том, что и она может впасть в это
ужасное состояние, заполонила ее сознание... Она находилась в этом ужасном
настроении, когда отец ее также лишил себя жизни; с этих пор она твердо
уверовала в то, что и ее самое ждет наследственная смерть. Ее стала занимать
только мысль о ее близком конце, и она беспрестанно повторяла: «Я погибну так
же, как погибли мой отец и дядя. Кровь моя заражена безумием!» Она пыталась даже
покончить с собой, но неудачно. Человек, которого она считает своим отцом, не
был им в действительности, и, чтобы освободить ее от мучившего ее страха, мать
ее решилась признаться ей во всем и устроить ей свидание с ее настоящим отцом.
Физическое сходство между отцом и дочерью было так поразительно, что все
сомнения больной тотчас же рассеялись; с этой минуты она отказалась от всякой
мысли о самоубийстве, к ней вернулась ее веселость и быстро восстановилось ее
здоровье».
    Таким образом, с одной стороны, наиболее благоприятных для теории
наследственности случаев самоубийства недостаточно, чтобы доказать правильность
этой теории, а с другой — они без всякого труда находят себе иное объяснение.
Более того: некоторые факты, обнаруженные статистикой, значение которых,
очевидно, ускользнуло от наблюдения психологов, совершенно не согласуются с
гипотезой наследственной передачи в точном смысле этого слова. Факты эти
следующие. ..далее