Существует два фактора самоубийства, обладающих по отношению друг к другу особым
сходством,— это эгоизм и аномия. В самом деле, нам известно, что обыкновенно они
представляют собой только две различные стороны одного и того же социального
состояния, поэтому нет ничего удивительного, что они могут встретиться у одного
и того же индивида. Даже почти неизбежно бывает так, что у эгоиста замечается
наклонность к беспорядочности: так как он оторван от общества, последнее уже не
может регулировать его внутреннего мира. Если же, тем не менее, желания его
разгораются чрезмерно, то это происходит вследствие того, что жизнь страстей
течет у него очень медленно, что взоры его обращены всецело на него самого и
окружающий мир не привлекает его. Но может случиться, что человек не будет ни
полным эгоистом, ни ярко эмоциональным типом; в таком случае он соединяет в себе
две соперничающие между собою личности. Для того чтобы заполнить пустоту,
которую он ощущает внутри себя, он ищет новых ощущений; правда, в это искание он
вкладывает меньше горячности, чем человек действительно страстный, но зато он
быстрее устает, чем этот последний, и эта усталость снова направляет его
внимание на самого себя и усиливает его первоначальную меланхолию. Наоборот,
дезорганизаторская тенденция не может не содержать в себе зачатка эгоизма, так
как нельзя восстать против всяких социальных уз, будучи в сильной степени
социализированным человеком. Только там, где первенствующую роль играет аномия,
зачаток этот не имеет возможности развиться, потому что аномия, заставляя
человека выходить из границ, тем самым мешает ему уединиться в самом себе. Но в
том случае, если действие аномии менее интенсивно, она позволяет в известной
степени эгоизму проявить себя. Например, то препятствие, на которое
наталкивается ненасытное желание человека, может заставить его обратиться к
своему внутреннему миру и поискать в нем отвлекающего средства против своих
потерпевших крушение страстей. Но так как он не находит там ничего такого, за
что он мог бы прочно ухватиться, и так как тоска, которую в нем вызывает
созерцание этого зрелища, может только усилить желание бежать от самого себя,
то, конечно, вследствие всего этого его беспокойство и недовольство только
возрастают. Таким образом возникает тип смешанных самоубийств, где подавленность
чередуется с возбуждением, мечта с действительностью, порывы желаний с
меланхолическими размышлениями.
    Аномия может точно так же сочетаться и с альтруизмом. Один и тот же кризис может
потрясти существование индивида, нарушить равновесие между ним и его средой и в
то же самое время обратить его альтруистические наклонности в состояние,
возбуждающее в нем мысль о самоубийстве. Это тот случай, который мы называем
самоубийством одержимых. Если, например, евреи в большом количестве лишали себя
жизни во время взятия Иерусалима, то делали это потому, что, во-первых, победа
над ними римлян, превращая их в подданных и данников, тем самым меняла тот образ
жизни, к которому они уже привыкли, а во-вторых, потому, что они слишком были
преданы своему культу и слишком любили свой город, для того чтобы пережить
неминуемое разрушение того и другого. Точно так же часто случается, что
разорившийся человек лишает себя жизни как потому, что он не хочет жить в
стесненных обстоятельствах, так и потому, что он хочет спасти свое имя и имя
своей семьи от позора банкротства. Если офицеры и унтер-офицеры с легкостью
лишают себя жизни в тех случаях, когда они вынуждены подать в отставку, то это
также вызывается как мыслью о той перемене, которая должна произойти в их образе
жизни, так и их общим предрасположением считать жизнь за ничто. Две различные
причины действуют здесь в одном и том же направлении. Результатом их являются
самоубийства, в которых страстная экзальтация или непоколебимая твердость
альтруистического самоубийства соединяется с безумным отчаянием, являющимся
продуктом аномии.
    Наконец, эгоизм и альтруизм, две полные противоположности, могут скрещиваться в
своем воздействии на человека. В известное время, когда распавшееся общество не
может уже более концентрировать индивидуальную деятельность, бывают тем не менее
индивиды или группы индивидов, которые, испытывая на себе это общее состояние
эгоизма, стремятся к чему-то другому. Прекрасно чувствуя, что нельзя уйти от
самого себя, переходя от одних эгоистических удовольствий к другим и сознавая,
что быстротекущие радости, даже непрестанно обновляемые, никогда не могут
усмирить их беспокойства, они ищут более длительного объекта для своей
привязанности, который мог бы дать им смысл в жизни, но так как они не дорожат
ничем реальным, то получить некоторое удовлетворение они могут только тогда,
когда создадут для себя идеальный объект. Мысль их создает это воображаемое
бытие, они делаются его слугами и отдаются ему с тем большей исключительностью,
что они ненавидят все остальное, даже самих себя. Весь смысл жизни вкладывают
они в свой идеал, и ничто иное не имеет для них цены. Они живут, таким образом,
двойной, полной противоречий жизнью: являются индивидуалистами по отношению ко
всему, что касается реального мира, и безграничными альтруистами по отношению к
вышеупомянутому идеальному объекту. А мы знаем, что оба этих состояния неизбежно
ведут человека к самоубийству. ..далее