Ясно прежде всего, что коллективная связь, будучи одним из препятствий,
задерживающих всего сильнее самоубийства, не может ослабеть, не увеличивая тем
самым число самоубийств. Когда общество тесно сплочено, то индивидуальная воля
находится как бы в его власти, занимает по отношению к нему чисто служебное
положение, и, конечно, индивид при таких условиях не может по своему усмотрению
располагать собою. Добровольная смерть является здесь изменой общему долгу. Но
когда люди отказываются признать законность такого подчинения, то какой силой
обладает общество для того, чтобы утвердить по отношению к ним свое
верховенство? В его распоряжении нет достаточного авторитета для того, чтобы
удержать людей на их посту в тот момент, когда они хотят дезертировать, и,
сознавая свою слабость, общество доходит до признания за индивидом права делать
то, чему оно бессильно воспрепятствовать. Раз человек признается хозяином своей
жизни, он вправе положить ей конец. С другой стороны, у индивидов отпадает один
из мотивов к тому, чтобы безропотно терпеть жестокие жизненные лишения. Когда
люди объединены и связаны любовью с той группой, к которой они принадлежат, то
они легко жертвуют своими интересами ради общей цели и с большим упорством
борются за свое существование. Одно и то же чувство побуждает их преклоняться
перед стремлением к общему благу и дорожить своею жизнью, а сознание великой
цели, стоящей перед ними, заставляет их забыть о личных страданиях. Наконец, в
сплоченном и жизненном обществе можно наблюдать постоянный обмен идей и чувств
между всеми и каждым, и поэтому индивид не предоставлен своим единичным силам,
но имеет долю участия в коллективной энергии, находит в ней поддержку в минуты
слабости и упадка.
    Однако все это имеет только второстепенное значение. Крайний индивидуализм не
только благоприятствует деятельности причин, вызывающих самоубийства, но может
сам считаться одной из причин такого рода. Он не только устраняет препятствия,
сдерживающие стремление людей убивать себя, но сам возбуждает это стремление и
дает место специальному виду самоубийств, которые носят на себе его отпечаток.
Надо обратить особенное внимание на это обстоятельство потому, что в этом
состоит специальная природа рассматриваемого нами типа самоубийств и этим
оправдывается название «эгоистическое самоубийство», которое мы ему дали. Что же
именно в индивидуализме приводит к таким результатам?
    Часто высказывалось мнение, что в силу своего психологического устройства
человек не может жить, если он не прилепляется духовно к чему-либо его
превышающему и способному его пережить; эту психологическую особенность человека
объясняли тем, что наше сознание не может примириться с перспективой полного
исчезновения. Говорят, что жизнь терпима только тогда, если вложить в нее
какое-нибудь разумное основание, какую-нибудь цель, оправдывающую все ее
страдания, что индивид, предоставленный самому себе, не имеет настоящей точки
приложения для своей энергии. Человек чувствует себя ничтожеством в общей массе
людей; он ограничен узкими пределами не только в пространстве, но и во времени.
Если наше сознание обращено только на нас самих, то мы не можем отделаться от
мысли, что в конечном счете все усилия пропадают в том «ничто», которое ожидает
нас после смерти. Грядущее уничтожение ужасает нас. При таких условиях
невозможно сохранить мужество жить дальше, т. е. действовать и бороться, если
все равно из всего затрачиваемого труда ничего не останется. Одним словом,
позиция эгоизма противоречит человеческой природе, и поэтому она слишком
ненадежна для того, чтобы иметь шансы на долгое существование. ..далее