Следует только уяснить себе действительный смысл этого слова. Когда о
каком-нибудь индивидуальном или социальном недуге говорят, что он чисто
морального характера, то под этим обыкновенно разумеют, что он не поддается
никакому действительному лечению, но что он может быть исправлен только частыми
увещаниями, систематическими проповедями, одним словом, словесным воздействием.
Рассуждают так, как будто система идей не связана с остальным миром, как будто
ее можно уничтожить или создать, произнесши известным образом известные формулы.
Не замечая того, применяют к явлениям духа верования и методы, которые
первобытный человек применял к явлениям физического мира. Как он верил в
существование магических слов, которые имеют власть превращать одно существо в
другое, так и мы молчаливо допускаем, не замечая грубости этой концепции, что
при помощи соответственных слов можно изменить умы и характеры. Как дикарь,
энергично выражая свою волю, чтобы совершилось такое-то космическое явление,
воображает, что он действительно вызывает его осуществление силой симпатической
магии, так и мы думаем, что, если с жаром выскажем свое желание, чтобы
совершилась такая-то перемена, она произойдет сама собой. На самом же деле
духовная система народа есть система определенных сил, которую нельзя ни
расстроить, ни перестроить путем простого внушения. Она связана с тем порядком,
в каком сгруппированы и организованы социальные элементы. Дан народ, состоящий
из известного числа индивидов, расположенных таким-то образом,— этим самым
порождается определенная совокупность коллективных идей и обычаев, которые не
меняются, пока сами условия, от которых они зависят, остаются прежними. В
зависимости от того, состоит ли народ из большего или меньшего количества
частей, координированы ли эти части по тому или другому плану, характер
коллективного существа будет другой, другие будут его приемы мышления и
действия, и нельзя изменить этих последних, не изменив его самого; а изменить
его — значит изменить его анатомическую структуру. Назвав моральным тот недуг,
симптомом которого является аномальное увеличение числа самоубийств, мы не хотим
свести его до степени какого-то поверхностного недомогания, которое можно
усыпить хорошими словами. Наоборот, удостоверенное этим путем искажение
морального темперамента свидетельствует о глубокой испорченности нашего
социального строя. Чтобы излечить первое, необходимо реформировать второй.
    Мы сказали, в чем, по нашему мнению, должна состоять эта реформа. Настоятельная
потребность в ней окончательно доказывается не только современным состоянием
самоубийства, но и всей совокупностью нашего исторического развития.
    Характерной чертой последнего является то, что оно мало-помалу стерло все старые
социальные рамки. Они исчезали одна за другой благодаря медленному снашиванию
или крупным сотрясениям, но им на смену не являлось ничего. Сначала общество
было организовано на основе семьи; оно являлось соединением более мелких обществ
— кланов, члены которых были или считали себя родственниками. По-видимому, эта
организация недолго сохранялась в чистом виде. Довольно рано семья перестает
быть политическим делением и становится центром частной жизни. Место старой
семейной группировки заняла группировка территориальная. Индивиды, занимающие
одну и ту же территорию, приобретают с течением времени, независимо от всякой
родственной связи, общие нравы и идеи, отличающиеся от нравов и идей их более
далеких соседей. Образуются таким образом маленькие агрегаты, единственной
материальной базой которых служит соседство и соседские отношения, но из которых
каждый имеет свою особую физиономию; это—село или, лучше, городская община с ее
владениями. Большей частью они не замыкались в диком одиночестве, а вступали
между собой в союзы, комбинировались в различных формах и составляли более
сложные общества, но они сохраняли при этом свою личность. Они остаются
элементарным сегментом, а все общество является только их увеличенной копией.
Мало-помалу, по мере того как эти союзы становятся более тесными,
территориальные округа сливаются между собою и теряют свою старую моральную
индивидуальность. Различие между одной общиной и другой, между одним округом и
другим стирается все больше и больше. Огромная реформа, совершенная французской
революцией, в том и состояла, что она довела эту нивелировку до небывалой еще
степени. Она не изобрела ее, потому что эта нивелировка долго подготовлялась
постепенной централизацией, совершавшейся при старом режиме. Но законодательное
уничтожение старых провинций, создание новых территориальных единиц, чисто
искусственных и номинальных, окончательно ее санкционировало. С тех пор развитие
путей сообщения, перемешав население, стерло последние следы старого порядка
вещей. И так как в то же время насильственно уничтожено было все, что
сохранилось от профессиональной организации, то исчезли все вторичные органы
социальной жизни. ..далее