В момент общественной дезорганизации — будет ли она происходить в силу
болезненного кризиса или, наоборот, в период благоприятных, но слишком внезапных
социальных преобразований — общество оказывается временно не способным проявлять
нужное воздействие на человека, и в этом мы находим объяснение тех резких
повышений кривой самоубийств, которые мы установили выше.
    И действительно, в момент экономических бедствий мы можем наблюдать, как
разразившийся кризис влечет за собой известное смешение классов, в силу которого
целый ряд людей оказывается отброшенным в разряд низших социальных категорий.
Многие принуждены урезать свои требования, сократить свои привычки и вообще
приучиться себя сдерживать. По отношению к этим людям вся работа, все плоды
социального воздействия пропадают, таким образом, даром, и их моральное
воспитание должно начаться сызнова. Само собой разумеется, что общество не в
состоянии единым махом приучить этих людей к новой жизни, к добавочному
самоограничению. В результате все они не могут примириться со своим ухудшившимся
положением; и даже одна перспектива ухудшения становится для них невыносимой;
страдания, заставляющие их насильственно прервать изменившуюся жизнь, наступают
раньше, чем они успели изведать эту жизнь на опыте.
    Но то же самое происходит в том случае, если социальный кризис имеет своим
следствием внезапное увеличение общего благосостояния и богатства. Здесь
опять-таки меняются условия жизни, и та шкала, которою определялись потребности
людей, оказывается устаревшей; она передвигается вместе с возрастанием
общественного богатства, поскольку она определяет в общем и целом долю каждой
категории производителей. Прежняя иерархия нарушена, а новая не может сразу
установиться. Для того чтобы люди и вещи заняли в общественном сознании
подобающее им место, нужен большой промежуток времени. Пока социальные силы,
предоставленные самим себе, не придут в состояние равновесия, относительная
ценность их не поддается учету и, следовательно, на некоторое время всякая
регламентация оказывается несостоятельной. Никто не знает в точности, что
возможно и что невозможно, что справедливо и что несправедливо; нельзя указать
границы между законными и чрезмерными требованиями и надеждами, а потому все
считают себя вправе претендовать на все. Как бы поверхностно ни было это
общественное потрясение, все равно, те принципы, на основании которых члены
общества распределяются между различными функциями, оказываются поколебленными.
Поскольку изменяются взаимоотношения различных частей общества, постольку и
выражающие эти отношения идеи не могут остаться непоколебленными. Тот социальный
класс, который особенно много выиграл от кризиса, не расположен больше мириться
со своим прежним уровнем жизни, а его новое, исключительно благоприятное
положение неизбежно вызывает целый ряд завистливых желаний в окружающей его
среде. Общественное мнение не в силах своим авторитетом сдержать индивидуальные
аппетиты; эти последние не знают более такой границы, перед которой они
вынуждены были бы остановиться. Кроме того, умы людей уже потому находятся в
состоянии естественного возбуждения, что самый пульс жизни в такие моменты
бьется интенсивнее, чем раньше. Вполне естественно, что вместе с увеличением
благосостояния растут и человеческие желания; на жизненном пиру их ждет более
богатая добыча, и под влиянием этого люди становятся требовательнее,
нетерпеливее, не мирятся больше с теми рамками, которые им ставил ныне
ослабевший авторитет традиции. Общее состояние дезорганизации, или аномии,
усугубляется тем фактом, что страсти менее всего согласны подчиниться дисциплине
именно в тот момент, когда это всего нужнее. ..далее