Самоубийство, акт неподчинения и бунта, могло рассматриваться лишь как тяжкий
грех против основного долга.
    Если от современного общества мы перейдем к его историческим предшественникам,
т. е. к греко-латинским общинам, то там мы найдем также законодательство,
касающееся самоубийства; но оно исходило совсем из другого принципа.
Самоубийство рассматривалось как незаконное лишь в том случае, когда оно не было
разрешено государством. Так, в Афинах человеку, покончившему с собой (ибо он
совершил проступок перед общиной), отказывали в почестях обычного погребения;
кроме того, у трупа отрезали руку и погребали ее отдельно. То же самое с
незначительными изменениями проделывалось в Фивах и на Кипре. В Спарте закон
применялся настолько строго, что наказанию подвергли Аристодема за то, что он
стремился найти и нашел смерть в Платейской битве. Но эти наказания применялись
лишь в том случае, когда индивидуум, убивая себя, не спрашивал предварительно
разрешения у соответствующей власти. В Афинах, если перед самоубийством
испрашивалось у Сената разрешение со ссылкой на причины, сделавшие для
самоубийцы жизнь невыносимой, и если просьба встречала удовлетворение,
самоубийство рассматривалось как законный акт. Либаний передает нам некоторые
правила, применявшиеся в этом случае; он не сообщает, к какой эпохе они
относятся, но они действительно имели силу в Афинах; он отзывается об этих
законах с очень большой похвалой и утверждает, что они приводили к хорошим
результатам. Законы эти формулировались так: «Пусть тот, кто не хочет больше
жить, изложит свои основания Сенату и, получивши разрешение, покидает жизнь.
Если жизнь тебе претит— умирай; если ты обижен судьбой — пей цикуту. Если ты
сломлен горем — оставляй жизнь. Пусть несчастный расскажет про свои горести,
пусть власти дадут ему лекарство, и его беде наступит конец». Подобный же закон
мы находим на Хиосе. Он был перенесен в Марсель греческими колонистами,
основавшими этот город. У властей был запас яда, из которого они снабжали
необходимыми количествами всех тех, кто после предъявления Совету Шестисот
причин, толкающих их на самоубийство, получал его разрешение. У нас гораздо
меньше сведений относительно постановлений древнего римского права: отрывки
законов Двенадцати Таблиц, дошедших до нас, не упоминают о самоубийстве. Но так
как эти законы были под сильным влиянием греческого законодательства, то весьма
возможно, что и в них содержались аналогичные постановления. Во всяком случае
Сервий в своем комментарии к «Энеиде» сообщает нам, что, согласно жреческим
книгам, покончивший жизнь повешением лишается погребения. Статуты одного
религиозного братства в Ланувие требовали такого же наказания. По словам
летописца Кассия Термина, цитированным Сервием, Тарквиний Гордый якобы приказал
для борьбы с эпидемией самоубийств распинать трупы самоубийц и оставлять их на
растерзание диким зверям и птицам. Обычая не хоронить самоубийц, по-видимому,
держались крепко, по крайней мере в принципе, ибо в «Дигестах» читаем: Non
solent autem lugeri suspendiosi пес qui manus sibi intulerunt, поп tacdio vitae,
sed mala conseientia*.
    Но, по свидетельству одного текста из Квинтилиана, и в Риме до довольно поздней
эпохи существовали установления, аналогичные тем, которые мы только что видели в
Греции, и предназначенные для смягчения строгости предшествовавших им
узаконений. Гражданин, решивший прибегнуть к самоубийству, должен был
представить доводы о необходимости этого шага Сенату, постановлявшему,
заслуживают ли эти доводы внимания, и определявшему даже способ самоубийства.
Что подобного рода практика действительно существовала в Риме,— на это указывают
некоторые пережитки, уцелевшие до императорской эпохи в армии. Солдат,
покушавшийся на самоубийство с целью таким образом избавиться от службы,
предавался смертной казни; но если он мог доказать, что действовал под влиянием
какой-либо уважительной причины, его просто исключали из армии. Если, наконец,
его поступок был обставлен упреками совести по поводу какого-нибудь
дисциплинарного прегрешения, его завещание признавалось не имеющим никакого
значения, а имущество отбиралось в казну. Впрочем, нет никакого сомнения в том,
что в Риме в моральной и юридической оценке самоубийства все время преобладающую
роль играло рассмотрение мотивов, повлекших за собой этот акт. Отсюда возникло и
правило: Et merito, si sine causa sibi manus intulit, puniendus est: qui enim
sibi поп pepereit, multo minus aliis parcel**. ..далее