Но, отделяя таким образом социальную жизнь от индивидуальной, мы отнюдь не хотим
сказать, что в ней нет психологического элемента. Наоборот, совершенно очевидно,
что она по существу своему состоит из представлений; но только коллективные
представления обладают совершенно иной природой, чем представления
индивидуальные. Мы не видим никакой несообразности в том мнении, что социология
есть психология, если только при этом добавить, что социальная психология имеет
свои собственные законы, отличающиеся от законов психологии индивидуальной. Мы
подтвердим нашу мысль примером, который сделает ее более понятной. Обыкновенно
происхождение религии приписывают чувству страха или уважения, которое внушают
сознательным существам таинственные и страшные явления. С этой точки зрения
религия представляется простым проявлением индивидуальных переживаний и чувств.
Но это упрощенное объяснение не имеет ничего общего с фактами. Достаточно
отметить, что в животном царстве, где социальная жизнь всегда рудиментарна,
религия совершенно неизвестна, что она наблюдается только там, где существует
коллективная организация, что она меняется в зависимости от природы общества,
чтобы признать, что только объединенные в группу люди мыслят религиозно. Никогда
индивид, который знал бы только самого себя и физическую вселенную, не мог бы
подняться до мысли о силах, бесконечно превосходящих его и все, что его
окружает. Даже те великие естественные силы, с которыми он соприкасается, не
могли бы зародить в его душе такого понятия, так как первоначально он отнюдь не
знал с такою точностью, как в настоящее время, в какой степени эти силы
превосходят его; он думал, наоборот, что он в состоянии располагать ими по
своему усмотрению. Только наука показала ему, насколько он ниже этих сил. Та
сила, которая так могла заставить его проникнуться чувством уважения и сделалась
предметом его поклонения, есть общество; и лишь гипостазированной формой
последнего являются боги. Религия — это в конце концов система символов,
посредством которых общество сознает самого себя; это образ мышления, присущий
только коллективному существу. Таким образом, открывается обширная совокупность
умственных состояний, которые не возникли бы, если бы частные сознания не
соединились в одну группу, которые вытекают из этого союза и присоединяются к
состояниям сознания, порождаемым природой индивида. Можно самым кропотливым
образом анализировать эти последние, но никогда не удастся открыть в них ничего
такого, что могло бы объяснить, каким образом возникли и развились своеобразные
верования и обряды религий, каким образом зародился фетишизм, каким образом
выросло из него обожествление сил природы и каким образом это последнее в свою
очередь преобразовалось здесь — в отвлеченную религию Иеговы, там — в политеизм
греков и римлян и т. д. Но, утверждая разнородность социального и
индивидуального, мы хотим сказать, что предыдущие соображения применимы не
только к религии, но и к праву, морали, моде, политическим учреждениям,
педагогической практике и т. д.— словом, ко всем формам коллективной жизни.
    Но нам сделано было еще одно возражение, которое может показаться на первый
взгляд более важным. Мы признали, что социальные состояния не только качественно
отличаются от индивидуальных, но что они в некотором смысле находятся вне самих
индивидов. Мы не убоялись даже сопоставить этот внешний характер с тем, который
присущ силам физическим. Но, возражали нам, если общество состоит только из
индивидов, то как же может быть что-нибудь, лежащее вне их?
    Если бы это возражение было основательно, то мы пришли бы к неразрешимому
противоречию. В самом деле, не надо терять из виду того, что было установлено
выше. Так как та горсть людей, которая ежегодно кончает с собой, не образует
естественной группы и так как люди эти совершенно не соприкасаются между собою,
то постоянство числа самоубийств может зависеть только от некоторой общей
причины, которая господствует над людьми и их переживает. Сила, которая собирает
в одно целое множество единичных случаев, рассеянных по поверхности земного
шара, должна, конечно, находиться вне каждого из них. Если бы действительно
оказалось для нее невозможным занять по отношению к ним внещнее положение, то
проблема была бы неразрешимой; но эта невозможность— только кажущаяся. ..далее