Для того чтобы достигнуть намеченной нами цели, всего лучше, как кажется, будет
рассмотреть сначала, представляет ли интересующая нас наклонность явление
простое, неразложимое или же состоит из целой совокупности различных
наклонностей, которые можно расчленить анализом и следует изучать в отдельности.
Мы предлагаем в данном случае избрать нижеследующий путь. Является ли
наклонность к самоубийству по существу своему единой или нет — все равно
наблюдать ее мы сможем только путем индивидуальных случаев, и потому эти
последние надо взять отправной точкой нашего анализа. Следует рассмотреть
возможно большее число самоубийств, конечно, помимо тех случаев, когда оно
вызвано психическим расстройством, и дать им всем подробное описание. Если
окажется, что все они по существу обладают одними и теми же признаками, то мы
поместим их в один и тот же класс; в противном, и гораздо более вероятном,
случае — ведь самоубийства слишком различны по своему характеру, чтобы не
распадаться на разновидности,— надо будет установить известное число видов,
основываясь на сходстве и различии конкретных фактов самоубийства. Сколько будет
установлено различных типов самоубийств, столько же придется признать тех
обособленных тенденций к самоубийству, причины и относительную важность которых
мы хотим здесь выяснить. Мы следовали приблизительно этому методу, когда самым
беглым образом рассматривали самоубийство умалишенных. К несчастью,
классификация сознательных самоубийств по их формам или морфологическим
признакам практически неосуществима, так как необходимые для этого данные почти
целиком отсутствуют. Для реализации подобной попытки потребовалось бы точное
описание большого количества частных случаев самоубийства; надо было бы узнать,
в каком психическом состоянии находился самоубийца в момент своего решения
покончить с собой, как он приготовлялся к его выполнению и как осуществил его в
последнюю минуту; надо знать, находился ли он в возбужденном или подавленном
состоянии, был ли он спокоен или взволнован, охвачен тоскою или раздражен и т.
д. У нас почти нет указаний подобного рода, исключая некоторые случаи
самоубийства умалишенных, которые нам известны благодаря наблюдениям и описаниям
психиатров, установивших главные типы таких самоубийств, где определяющей
причиной служит безумие. Что же касается других случаев, то мы лишены о них
почти всяких сведений. Один только Brierre de Boismont пытался выполнить эту
задачу и составил описание 328 случаев самоубийства, в которых самоубийцы
оставляли после себя письма или записки, использованные автором в его книге. Но
прежде всего подобная сводка материала не исчерпывает вопроса; а затем
признания, касающиеся предсмертного состояния, сделанные самим самоубийцей, чаще
всего крайне недостаточны, если только не возбуждают сомнения в своей
искренности. Человек так легко ошибается относительно самого себя и относительно
природы своего настроения: ему, например, кажется, что он действует вполне
хладнокровно, тогда как он находится на высшей ступени возбуждения. Наконец,
помимо того что эти данные недостаточно объективны, они относятся к такому
небольшому количеству фактов, что из них нельзя вывести вполне точных
заключений. Мы можем в самых общих чертах наметить некоторые демаркационные
линии и постараемся использовать все вытекающие из них выводы, хотя они и
слишком неопределенны для того, чтобы послужить основанием для правильной
классификации. Наконец, принимая во внимание самую обстановку, при которой
совершается большинство самоубийств, нужно признать, что необходимые для нас
наблюдения почти неосуществимы.
    Но для достижения нашей цели мы можем идти другим путем; для этого достаточно
будет изменить порядок нашего изыскания. В самом деле, различные типы
самоубийств могут вытекать только из различных определяющих причин. Каждый из
этих типов может иметь свою особую природу лишь в том случае, если имеются
налицо специфические условия его осуществления. Одно и то же обстоятельство или
стечение обстоятельств не может вызывать то одно, то другое последствие, так как
иначе разность результатов была бы не объяснима и являлась бы отрицанием
принципа причинности. Поскольку мы можем констатировать специфическое различие
между причинами, постольку мы должны ожидать подобного же различия между
последствиями. Исходя из этого положения, мы можем установить социальные типы
самоубийств не путем непосредственной классификации, опирающейся на
предварительное описание их характерных особенностей, а классифицируя самые
причины, вызывающие их. Не касаясь вопроса, почему они различаются, мы прежде
всего исследуем, каковы те социальные условия, от которых они зависят. Затем мы
сгруппируем условия по их сходству и различию в отдельные классы и можем быть
тогда уверенными в том, что каждый такой класс будет соответствовать
определенному типу самоубийств. Одним словом, наша классификация будет
этиологической, вместо того чтобы быть только морфологической. Подобный
результат в качественном отношении нисколько не ниже, так как мы можем гораздо
глубже проникнуть в природу явления в том случае, если нам известна его причина,
чем в том случае, если известны только его признаки, хотя бы и самые
существенные.
    Правда, у этого метода есть тот недостаток, что он постулирует различие типов,
не описывая их непосредственно; он может определить самый факт существования
типов, число их, но не характерные их признаки. К счастью, у нас есть способ,
который может помочь нам хотя бы до некоторой степени пополнить этот пробел.
Если нам известна природа причин, производящих то или иное явление, то легко
умозаключить о природе последствий, которые, таким образом, сразу будут
характеризованы и классифицированы именно тем, что мы сведем их к их источникам.
 ..далее