Единственный предмет, к которому тогда может применяться наблюдение, это
состояние ума индивидов, ибо ничто иное не существует; но это — задача
психологии. С этой точки зрения все, что есть существенного в браке, или в
семье, или в религии, заключается в тех индивидуальных потребностях, которым
предназначены служить эти институты, а именно: отцовская и сыновняя любовь,
половое влечение, то, что называется религиозным инстинктом, и т. д. Что же
касается самих институтов с их исторически выработанными формами, столь сложными
и разнообразными, то этой стороной дела можно пренебречь: она представляется
малоинтересной. Будучи только внешним и случайным выражением общих свойств
природы индивидуума, вышеназванные институты являются лишь одним из ее
проявлений и не требуют специального исследования. Конечно, при случае любопытно
заняться изучением того, какое внешнее выражение получали в различные
исторические эпохи эти вечные человеческие чувства; но так как каждое такое
внешнее выражение несовершенно, то им нельзя придавать слишком большого
значения. В некотором отношении бывает даже полезно вовсе отбросить их, чтобы
лучше проникнуть в глубь оригинального подлинника, в котором чувства эти черпают
свой смысл и истинная природа которого искажается внешней передачей.
    Таким образом, под предлогом того, чтобы дать науке более глубокую подпочву,
основывая ее на психологическом строении индивида, ее отделяют от единственного
свойственного ей предмета. Обыкновенно в таких случаях не замечают того, что
социологии не может быть там, где нет общества, а общества нет там, где есть
только индивиды. К тому же эта концепция является одной из главных причин,
поддерживающих в социологии вкус к неясным обобщениям. Вполне естественно, что
если за конкретными формами социальной жизни не признается самостоятельного
существования, то нет и желания заниматься их описанием.
    Мы твердо надеемся, что, читая нашу книгу, каждый согласится с нами в том, что
над индивидом стоит высшая духовная реальность, а именно коллектив. Когда станет
очевидно, что у каждого народа существует свой особый процент самоубийства, что
процент этот более постоянен, чем общая смертность, что если он вообще
эволюционирует, то — следуя коэффициенту ускорения, свойственному каждому
обществу, что все его колебания в различные моменты дня, месяца, года только
воспроизводят ритм общей социальной жизни; когда убедятся, что брак, развод,
семья, религиозная община, армия и т. д. влияют на него по точно определенным
законам, из которых некоторые могут быть выражены даже цифрами; когда убедятся
во всем этом, то откажутся видеть в этих состояниях и институтах какие-то
идеологические установления, не имеющие ни силы, ни значения. Тогда почувствуют,
что это—реальные, живые действующие силы, которые, определяя собою индивида, тем
самым ясно доказывают, что они не зависят от него, по крайней мере тогда, когда
он входит в качестве элемента в те комбинации, результатом которых они являются.
По мере того как вышеназванные силы формируются, они налагают свою власть на
индивида. Приняв это во внимание, легче понять, каким образом социология может и
должна быть объективной, ведь она имеет перед собой столь же определенные и
столь же прочные реальности, как предмет изучения психолога или биолога*. ..далее