Нинон де ЛАНКЛО (Lanclos) (15.5.1616, Париж - 17.10.1706, Париж)
Знаменитая французская куртизанка. Ее дом посещали знать и интеллигенция; поэты и ученые советовались с ней о своих произведениях. Ей приписывается небольшое сочинение "La coquette vengee" (1649?) Прозвище "царицы куртизанок", данное Нинон, не вполне справедливо. Бесспорно, она была куртизанкой, но только по причине своей страстной натуры, не делая из этого профессии, как, например, Марион Делорм.
По слухам, однажды кардинал Ришелье, известный своей слабостью к женщинам, предложил Нинон де Ланкло пятьдесят тысяч экю, если та согласится принять его ласки. Однако, несмотря на значительность суммы, предложение было отвергнуто.
Ее салон, куда жаждали попасть самые выдающиеся люди того времени, чтобы насладиться красотой и беседой этой удивительной женщины, заставил померкнуть славу отеля Рамбулье, где все отличалось жеманством, тогда как здесь царили непринужденность и простота.
Когда четырнадцатилетняя Нинон впервые появилась в свете, она произвела фурор и была единодушно признана самой прекрасной женщиной Парижа. Единственная дочь богатых родителей, знатного происхождения, красавица, отменно воспитанная, она отбоя не знала от претендентов на ее руку и сердце. Но ничто в мире не пугало ее больше, чем законный брак. Связать свою свободу, подчинить себя мужчине казалось ей чудовищным покушением на собственное “я”. Нинон считала, что “благоразумная женщина не избирает себе мужа без согласия своего рассудка, как любовника без согласия своего сердца”.
В шестнадцать лет молодая девушка оказалась предоставленной самой себе и владелицей весьма приличного состояния, оставленного отцом. Нинон сумела разумно распорядиться и собой, и капиталом. Она обратила деньги в "пожизненную ренту", таким образом удвоив капитал, получая ежегодно 10 000 ливров, и так ловко и экономно вела дела, что впоследствии оказывала помощь нуждающимся друзьям.
"Изящная, превосходно сложенная брюнетка, с цветом лица ослепительной белизны, с легким румянцем, с большими синими глазами, в которых одновременно сквозили благопристойность, рассудительность, безумие и сладострастие, с ротиком с восхитительными зубами и очаровательной улыбкой, Нинон держалась с благородством, но без гордости, обладая поразительной грацией". Так описывал тридцатилетнюю куртизанку один из ее современников. Можно себе представить, какова она была в шестнадцать лет! Несомненно, такая красавица не могла не привлекать к себе поклонников, и на первых порах, если верить Сен-Эвремону, ее бывшему любовнику, другу и панегеристу, она и сама увлеклась герцогом Шатильонским, Гаспаром Колиньи, внучатым племянником великого адмирала, погибшего в Варфоломеевскую ночь. Когда он познакомился с Нинон, уже шли переговоры о его браке с Елизаветой-Анжеликой де Монморанси, сестрой герцога Люксембургского. Однако молодой человек был так очарован девицей Ланкло, что решил жениться на ней. Красавица же нашла, что его отец совершенно прав, настаивая на браке с Монморанси, ибо между Монморанси и Ланкло слишком большая разница, к тому же, по ее мнению, "брак и любовь - это дым и пламя". "Я и сама люблю вас", - призналась она пораженному такой откровенностью Гаспару Колиньи. И в тот же вечер он стал ее любовником. Но так как "женщины чаще отдаются по капризу, чем по любви", в один прекрасный день Нинон объявила, что ее каприз прошел, и любовники расстались.
Одним из "капризов тела" Нинон, когда ей уже было двадцать четыре года, явился 19-летний граф Филибер де Граммон. Стройный блондин под удивительно скромной внешностью скрывал порочные инстинкты, и красавица, думая, что отдается ангелу, попала в когти к дьяволу. Вероятно, именно поэтому он и пользовался расположением де Ланкло дольше других, ибо "пороки, так же, как и достоинства, иногда имеют свою привлекательность". Граммон жил за счет любовницы. Однажды ночью, полагая, что Нинон спит, он украл из ее шкатулки сто пистолей. Утром, уходя, граф как ни в чем не бывало нежно простился со своей любовницей. "До свидания", - добавил он. "Нет, не "до свидания", - сухо ответила Нинон, - а прощайте"... "Но почему?" "Ответ в вашем кармане". Она не могла быть любовницей вора.
Постепенно слава о красоте, грации и изяществе де Ланкло распространилась по всему Парижу. Модные и знатные дамы добивались знакомства с нею, чтобы, как они говорили, научиться у нее хорошим манерам. Матери не стеснялись приводить к ней с этой же целью своих дочерей, только что выпущенных из монастырей. К чести Нинон, она никогда не пускала их дальше прихожей, не желая, чтобы невинность дышала воздухом, отравленным страстью и заряженным легкомыслием.
Связь Нинон с герцогом Энгиенским, впоследствии великим Конде, завязавшаяся вскоре после битвы при Рокруа (1643), продолжалась всего несколько недель. "Его поцелуи замораживают меня, - говорила она. - Когда он подает мне веер, кажется, что вручает маршальский жезл". Тем не менее, он остался ее другом и оказал немало услуг.
Нинон имела массу врагов, завидовавших ее красоте, молодости, независимости, которым удалось убедить Анну Австрийскую, тогда регентшу Франции, положить конец распутству девицы де Ланкло. Королева-мать через своих приближенных предложила куртизанке добровольно уйти в монастырь кающихся девушек. Нинон возражала: во-первых, она не девушка, во-вторых, ей не в чем каяться. И только вмешательство великого Конде отвело от нее угрозу.
В один прекрасный день граф д'Эстре, гуляя с аббатом д'Эффиа, братом несчастного Сен-Мара, встретил Нинон и оба страстно влюбились в нее. Они были молоды и красивы, а де Ланкло симпатизировала обоим и придумала великолепное средство, чтобы не сердить друзей: одного она ласкала днем, другого ночью.
Результатом их "сотрудничества" явился младенец мужского пола. Оба любовника претендовали на почетный титул отца, и, чтобы решить этот курьезный спор, молодые люди доверились судьбе: кто на костях выкинет большее количество очков, тот и будет считаться отцом малютки. Судьба улыбнулась д'Эстре. У него оказалось 14 очков, у его соперника - 11.
После смерти Марион Делорм в 1650 году количество посетителей салона де Ланкло увеличилось. Двор и аристократия прислушивались к голосу Нинон, побаиваясь ее крылатых словечек. Сам "король-солнце", Людовик XIV, находился под влиянием очаровательной женщины, с которой не был еще знаком, и по поводу всевозможных придворных событий интересовался: "А что сказала об этом Нинон?". Ее решения принимались без обсуждений. Скажи Нинон, что солнце светит по ночам, и все согласились бы с этим.
В 1653 году, когда де Ланкло была уже несколько месяцев любовницей маркиза де Жерсея, незадолго до того овдовевшего, человека порядочного и очень богатого, она почувствовала себя беременной. Маркиз был в восторге и, окружив ее нежнейшими заботами, увез в свое тихое провинциальное поместье. В течение пяти месяцев Нинон пришлось прожить там в одиночестве. Однажды, гуляя по роскошному парку, она нашла на дерновой скамье томик "Идиллий Фиокрита", очевидно, кем-то забытый. Она невольно углубилась в чтение, и когда дошла до места, где пастушки с цветочными венками на головах танцевали вокруг статуи Амура, Нинон громко воскликнула:"О, как вы были прекрасны, юные пастушки!..""Но не так, как вы, клянусь Венерой!.." - послышалось вдруг в ответ.
Нинон оглянулась. Рядом стоял, смущенно улыбаясь, молодой человек, которому позавидовал бы сам Адонис. Книга принадлежала ему. Встреча с Аристом произвела на куртизанку сильное впечатление. Мысль о прекрасном юноше преследовала ее весь день. На следующее утро она поспешила к скамейке, Арист уже ждал ее там. Они гуляли, разговаривали о чем придется. После нескольких свиданий куртизанка начала скучать без красивого юноши. Она полюбила его, полюбила первой искренней любовью, как когда-то Делорм Сен-Мара, но - о, ирония судьбы! - в такое время, когда не имела права любить. Арист относился к ней с глубоким почтением. Вскоре Нинон, по настоянию маркиза, вернулась в Париж, причем так спешно, что даже не успевает предупредить об отъезде юношу. Спустя несколько дней по прибытии на улицу Турнелль, когда куртизанка мечтала о прогулках с Аристом, он сам неожиданно предстал перед ней. "Сударыня, - сказал он печальным голосом, - я позволил себе явиться, чтобы поблагодарить за то счастье, которое вы мне дали, и попрощаться с вами навсегда..."Силы изменили Нинон, и она потеряла сознание. Вечером ей принесли записку: "Сударыня, до сих пор я не знал вашего настоящего имени, а когда узнал его, все мои надежды рухнули. Я мечтал о бесконечной любви, чтобы безраздельно владеть вами, но это невозможно для прекрасной Нинон. Прощайте, забудьте меня, если уже не забыли. Вы никогда не узнаете моего имени и никогда больше не увидите. Арист". Нинон поставила всех на ноги, чтобы разыскать молодого человека, но все усилия были напрасны.
Подозревали, что это был испанский или итальянский вельможа, бежавший на родину в отчаянии от разрушенных надежд. Всю жизнь Нинон вспоминала его и, перечитывая его последнюю записку, смахивала слезы. Вскоре после этого она благополучно разрешилась мальчиком, которого маркиз де Жерсей тотчас увез к себе. Мать не возражала.
Непостоянный, как и сама Нинон, герцог де Ларошфуко недолго был любовником красавицы и быстро встал в ряды ее самых преданных друзей.
Его сменил некий Гурвилль, состоявший на службе у великого Кондэ. Спасаясь от Мазарини, он накануне отъезда из страны вручил Нинон 20 000 экю с просьбой сохранить их до его возвращения, так же как и его расположение. Такую же сумму он передал одному из своих друзей, настоятелю монастыря, пользовавшегося репутацией святого. Гурвилль, вернувшись на родину, первым делом поспешил к настоятелю, однако тот заявил, что ничего от него не получал, следовательно, и возвращать ему нечего.
Выслушав ответ, Гурвилль не счел нужным идти к де Ланкло. Она сама разыскала его. Нинон объяснила ему, что он потерял свое место в ее сердце, что же касается 20 000 экю, то, слава Богу, память относительно этого не изменила ей. И она предложила ему взять деньги из той самой шкатулки, в которую Гурвилль сам когда-то их положил. "Если любовница изменила вам, - сказала де Ланкло в заключение, - вы приобрели друга... Одно стоит другого, поверьте мне..." Восхищенный Гурвилль тотчас рассказал повсюду о поступке Нинон, которую сразу прозвали "прекрасной хранительницей шкатулки".
В 1664 году в салоне де Ланкло Мольер впервые прочитал своего "Тартюфа", вызвав горячее рукоплескание. Нинон аплодировала громче всех, в каждой сцене встречая собственные рассуждения, превосходно схваченные гениальным комедиантом. Вообще, Мольер часто выводил ее в своих пьесах. Очаровательная Селимена в "Мизантропе" не кто иная, как "царица куртизанок".
Сын маркиза де Севинье пошел по стопам отца и спустя 24 года после отца был у ног Нинон, которой шел пятьдесят первый год.
Несмотря на то что де Ланкло было уже за пятьдесят, она, как и в молодости, продолжала очаровывать окружающих. В пятьдесят три года она сошлась с молодым, красивым и изящным графом Фиеско, из известного генуэзского рода. Разница лет, по-видимому, не играла здесь роли, так как любовники обожали друг друга. Однажды, после страстной ночи, граф прислал Нинон записку: "Дружок, не находите ли вы, что мы достаточно насладились любовью и пора прекратить наши отношения? Вы по натуре непостоянны, я по природе горд. Вы, вероятно, скоро утешитесь, потеряв меня, и мой поступок не покажется вам слишком жестоким. Вы согласны, не правда ли? Прощайте!" Куртизанка вместо ответа послала ему свой длинный локон. Через несколько минут граф Фиеско снова был у ее ног. Следующая ночь была еще восхитительнее. Но, когда он вернулся домой, ему подали записку: "Дружок! Вы знаете, что я по натуре непостоянна, но вы не знали, что я так же горда, как и вы. Я не собиралась расставаться с вами, но вы сами навели меня на эту мысль. Тем хуже для вас. Вы, вероятно, скоро утешитесь, потеряв меня, и это послужит мне утешением. Прощайте!" Граф Фиеско, скрывая досаду, немедленно разделил присланный накануне локон: одну половину оставил у себя, а другую послал Нинон: "Спасибо за урок. Предполагая, что локон может пригодиться и для моего преемника, я счастлив дать вам возможность не обрезать снова роскошных волос. Для меня это не лишение: локон был очень густой".
В пятьдесят пять Нинон суждено было в третий раз стать матерью. На этот раз она родила дочку, умершую вскоре после рождения.
Зимой 1667 года Нинон, гуляя в Тюильри, встретила своего давнишнего обожателя маркиза де Жерсея, в сопровождении молодого человека, внешность которого поразила ее. Красивый юноша, представившийся Альбертом де Вилье, был ее сыном. Нинон заговорила с ним и, получив разрешение маркиза, пригласила юношу к себе в гости, не предполагая печальных последствий этого шага.
Де Ланкло шел пятьдесят шестой год, но выглядела она гораздо моложе. Хорошо принятый на улице Турнелль, Альберт де Вилье вскоре стал частым гостем в салоне, влюбившись в де Ланкло, как Эдип в Иокасту. Любовь мальчика забавляла Нинон, но, когда он признался ей в своих чувствах, ей пришлось открыть, что она его мать. Несчастный юноша убежал в сад и покончил с собой. Безутешная мать искренне оплакивала своего сына и в течение некоторого времени вела себя скромно, но нет на свете такого горя, которое не забылось бы! Граф Шуазель, впоследствии маршал Франции, стал ухаживать за Нинон, когда ей минуло шестьдесят лет.
В 1686 году в Париж приехал молодой барон Сигизмунд Банье, сын шведского генерала. Граф Шарлеваль, его двоюродный брат, один из отвергнутых поклонников неувядающей красавицы, предложил познакомить его с нею. Барон, еще в детстве слышавший о красавице Ланкло, решил, что семидесятилетняя женщина вряд ли представляет для него какой-либо интерес. Однако граф настаивал, и швед скрепя сердце согласился, поддержав пари: если даже Нинон и обратит на него внимание, он останется совершенно равнодушным к ее прелестям. Познакомившись с куртизанкой, барон признал, что был глупцом. Он часто посещал салон де Ланкло, не в силах оторвать восторженного взгляда от хозяйки.
Последним любовником Нинон был аббат де Жедуаэн, восьмидесяти лет, тем не менее весьма крепкий мужчина. Куртизанка целый месяц томила возлюбленного и отдалась ему в тот день, когда ей исполнилось восемьдесят. Целый год длилась эта связь, но ревность аббата заставила Нинон расстаться с ним.
Наконец и "король-солнце" пожелал увидеть это чудо своего века, и однажды, по просьбе тайной супруги монарха Франции, госпожи Ментенон, выстоял обедню в придворной церкви. Людовик XIV долго ее рассматривал и выразил сожаление, что эта удивительная женщина отказалась украшать его двор блеском своей иронии и веселостью.
Действительно, когда Ментенон предложила ей место при дворе, "царица куртизанок" ответила: "При дворе надо быть двуличной и иметь раздвоенный язык, а мне уже поздно учиться лицемерию..."Умея угадывать таланты, Нинон за год до смерти познакомилась с десятилетним мальчиком, по имени Аруэ, начинающим поэтом, которому впоследствии суждено было прославиться под псевдонимом Вольтера, и по завещанию оставила ему 2000 франков на покупку книг. Вольтер навсегда сохранил самые теплые воспоминания о женщине, которую не называл иначе, как "моя красивая тетя".
Нинон умерла в возрасте девяноста лет, в своем маленьком домике на улице Турнелль. Рассказывают, что, умирая в полном сознании, она сказала: "Если бы я знала, что это все так кончится, я бы повесилась".